Достояние павших  - Сергей Малицкий

– Ваза Паены? – не понял Тис.

– Ты ничего не слышал о ней? – удивился Габ. – Ну, конечно, столь древние сказания вы будете изучать позже. Тем более, что эти-то многие вообще считают сказками. Если коротко, то есть несколько легендарных сказочных предметов, связанных с разрушителем Дайредом и его слугами. Ну, нож, плеть, меч, посох власти, камень воды, свиток смерти и ваза мертвых.

– Нож Дайреда вовсе не сказочный предмет, – почти простонал Тис, схватившись за плечо.

– Я и не говорил, что этих предметов не было, – с тревогой оглянулся Габ. – Просто их история столь древняя, что их или большинства из них уже давно нет. К примеру, говорят, что посох власти был уничтожен вместе с Черной башней в Тэре. Святой мученик Нейф победил там мучителя Мэйласа, которого ныне зовут Олсом.

– Как же он его победил, если Олс снова жив? – процедил сквозь зубы Тис.

– А ты думаешь, что демона или бога так легко убить? – удивился Габ. – Добро, что он был выкинут из этого мира на сотни лет. Думаешь, если дети, что защищали эту крепость, погибли в схватке с прошлой поганью, тебе уже погани не достанется?

Тис промолчал. Боль снова начала застилать его взгляд.

– У Дайреда было три слуги и три тени, единство которых должно составить его самого. – продолжил кузнец. – Три слуги это три демона, – Олс, он же Мэйлас, он же Плэйг. Зло или чума, как тебе угодно. Паена – она же боль. Лобхад – он же гниль или тлен. И три тени. Экрас – голод. Фюата – ненависть. Тарта – жажда. Кстати, нож как раз принадлежал Экрасу. Всякий предмет из перечисленных больше чем просто предмет. Запомни, мастером называется не тот, кто выкует отличный нож или меч, вроде того, что выковал ты. Мастер называется тот, кто сумеет сделать нечто большее. Настоящее искусство, запечатлевать в творениях рук своих магию, силу, волю, дух и многое другое. Каждый предмет Дайреда – это не только воплощение его силы, но это и червоточина в нашем мире, через который может проникнуть его посланник. Понимаешь?

– Но при чем тут ваза? – выдохнул сквозь стиснутые зубы Тис.

– Ваза мертвых принадлежала Паене, – задумался Габ. – Она была выполнена целиком из белого вулканического стекла. Великая редкость и невозможная сложность. Это очень хрупкий материал. Говорят, что она собирала в нее души мертвых. Те души, что могла подчинить себе. И сила, оставшаяся в этих душах, придавала ей несказанное могущество. Но эта ваза не имеет никакого отношения к нашей крепости.

– Почему? – спросил Тис.

– Она была разбита тысячи лет назад, – ответил Габ. – И об этом уж точно остались записи в летописях. Разбита на мелкие куски и развеяна. Раздавлена в пыль. Ее больше нет.

– А если в крепости где-то хранится ее осколок? – спросил Тис.

– И что? – пожал плечами Габ. – Ее сила была в содержимом. Осколок ничего не удержит. Да и Паены нет в Талэме уже тысячи лет.

– Олс же вернулся? – заметил Тис.

– Вернулся, – вздохнул Габ. – Но мы не нашли ничего в Стеблях, что напоминало бы вазу или ее осколок. Гантанас даже подумал, что сила четырех пределов – это воля самой крепости. Говорят, ее построили великие зодчие. Одни из последних мудрецов. Эсала! Те, что подняли на севере легендарные Белые Башни, где истина открывается едва ли не каждому просителю. Хотя и они не спасли Стебли от осады. Тут все было завалено обломками, все сожжено. Что ты еще хочешь узнать?

Тис молчал. Утихомирившаяся вроде бы к утру боль навалилась на него с новой силой. Он отложил дрожащими руками в сторону нагрудник с очередной вазой и посмотрел на оружейную пирамиду неподалеку. Среди покрытого патиной и ржавчиной оружия стояло несколько вполне приличных мечей. Достаточно было взять один из них и снести голову этому рассудительному кузнецу. И боль сразу исчезнет. Жажда – исчезнет. Сила – умножится. Подарит ему крылья, мощь, величие. Восславит его, особенно если он пронесется по этим древним коридором, убивая никчемных защитников крепости, заливая их кровью пустые классы и ярусы. Их всех нужно уничтожить, пока их мало. Пока крепость полупуста. Пока он может остаться в ней один. Пусть боятся, пусть страшатся, пусть ползают перед мальчишкой Тисом и молят о пощаде, он не пощадит никого!

– Брайдик! – засмеялся Габ, вслед за этим раздалось мяуканье и в проеме распахнутых ворот кузницы показалась усатая морда. – А ты как здесь? Пришел проведать своего хозяина? А у нас все в порядке. Он трудится. Ау! Тис! Что с тобой? Зачем тебе меч? Мать твою, что же ты молчал? Упал? Кровь из носа пошла? А я думал, мы еще и в хозяйстве Капаллы потрудимся. Есть кто поблизости? Ориант? Ты там? Зови скорее сюда Хилу! Тису плохо!

Вряд ли черные егеря таились в лесу так, как это делал Юайс, ведя воспитанников через дикий лес с юга на север, избегая троп и хоженых дорог, которых в этом забытом богами краю оказалось немало. Пайсина надолго обосновалась в хвосте отряда, а Юайс, казалось, сплетал между вековыми стволами можжевельника какие-то странные кружева. Он то и дело возвращался по едва приметным тропинкам назад, ступал в каждый попавшийся ручей, выбирался из него не раньше, чем через сотню шагов, да еще и норовил выйти или на каменистый берег, или на засыпанную старой хвоей прибрежную болотину. Пятерка воспитанников безропотно следовала за ним, с каждым шагом приучаясь передвигаться без треска, грохота и сопения, а Пайсина в хвосте отряда поправляла задетое и потревоженное или развеивала из сухих коробочек пыльцу лилового забвейника, чтобы сбить возможных преследователей со следа. И никто никого ничему не учил, поскольку все переходы происходили в полной тишине, все учились всему сами. Чего уж говорить о горячей еде? Даже костер Юайс позволял развести лишь на ночь, выкопав яму для углей и накрыв крохотный бивак куском парусины, которая нашлась в его тяжелом мешке. Хорошо хоть дождь больше не принимался, солнце пробивалось сквозь зеленые ветви, да и прошлогодней, слегка подвяленной черной ягоды, которая прекрасно утоляла жажду и голод, в лесу оказалось полно.

На ночных привалах Дина недовольно шипела:

– Сколько там до этой Долины Мертвых? Полторы сотни лиг? Уже больше недели топаем, но вот уж не думаю, что приближаемся к ней. На два шага в нужную сторону делаем шаг назад и четыре шага вбок. Так вообще никогда не дойдем.

– Не нуди, – негромко отвечал ей Бич, который частенько оставался под парусиной старшим, потому как Юайс и Пайсина перестали ставить в дозор воспитанников, едва опасность стала реальной. – Все одно поднимаемся. Если тропа ползет вверх, значит, близимся к цели. Что там, Джор?

Джор, который к всеобщему удивлению вовсе не напоминал того прежнего плачущего Джора, как обычно сидел чуть в отдалении от костра и шевелил пальцами. Иногда Гаоте казалось, что его пальцы подобны червям, и они извиваются, пытаясь вырваться из его кистей, но стоило ей тряхнуть головой, как они вновь становились пальцами.

– Без изменений, – выдыхал Джор, не открывая глаз, и вновь погружался или в сон, или в то странное состояние, в котором начинал чувствовать округу на многие лиги. Гаота предложила перед последним привалом Юайсу прощупать местность ее собственными навыками, но он не позволил ей этого.